Память хранила многое (о моём учителе Тимофееве К.А.)

24 мая 2017 г.

   Писать об учителе, который оставил глубочайший след в моей жизни, сложно и легко. Сложно потому, что я и сама уже более пятидесяти лет учитель, полвека отдано собственным ученикам. А легко потому, что до последних дней моего дорогого учителя Кирилла Алексеевича Тимофеева, до его 90-летия (он ушёл из жизни в мае 2004 г.), мы постоянно общались с ним, используя и традиционные, и современные средства связи. Но при этом не встречались почти сорок лет. И всё-таки память сохранила многое.

   

   1951 год. Мы, в основном сельские девочки, пришли на первую лекцию. Нас, студентов тех лет, объединяло многое, как, впрочем, бывает во все времена. Мы были открыты, несколько инфантильны, жаждали знаний, хотели заниматься спортом, участвовать в самодеятельности и т.д. Студентов 50-х отличало ещё и то, что многие не имели отцов (они остались на полях сражений с фашистами). Мы все были одинаково бедными, плохо одетыми (ведь прошло только пять лет после окончания Великой Отечественной войны), но, как ни странно, счастливыми, дружными и смотрели на мир широко открытыми глазами. Студенты тех лет – это в основном дети войны, которым пришлось пережить и холод, и голод, и потерю близких людей. И всё-таки мы в институте! Радости не было предела!

   Сидим в 41-й аудитории (теперь это 222-я) в ожидании своего первого преподавателя. Входит высокий, немного сутуловатый, с большой чёрной непослушной шевелюрой, в очках с массивными стёклами и, как нам показалось, довольно пожилой человек (а Кириллу Алексеевичу в то время было 37 лет!). Внимательно смотрит на нас, улыбается, чуть задумывается и очень просто, с какой-то удивительной душевностью и мягкостью говорит: «Я буду вам преподавать древний язык славян, который называется старославянским. Это мёртвый язык, но вам для развития лингвистического мышления он нужен». Тогда эта фраза как-то пролетела мимо нас. А вот уж когда мы втянулись в лекции, когда началось удивительное путешествие в мир слова, в его историю, этот «мёртвый язык» стал оживать на наших глазах.

   Манера чтения лекций у Кирилла Алексеевича была необычная: войдя в аудиторию, он сразу задавал какой-нибудь интересный вопрос. Ему важно было, чтобы мы удивлялись, чтобы у студентов возникало желание узнать то новое, о чём он хотел рассказать. И всё это было в невероятно простой, доступной для студентов, почти сказочной форме. Войдёт в аудиторию, улыбнётся и с каким-то детским задором скажет: «А вот вы, конечно, не знаете, что в современном русском языке есть гласные звуки – беглецы. Как вы объясните, почему мы говорим дом-дома, но лоб-лба, лень-лени, но день-дня? Куда убежали гласные в словоформах лба, дня? Не знаете? Сейчас мы узнаем об этом». И действительно вместе со своим педагогом мы открывали непостижимые прежде загадки: куда же делось двойственное число? почему у прошедшего времени глагола есть именная категория рода? почему в словах начать – начну – почин корень ча-чн-чин? что это за форма глагола жили-были, которой начинается каждая русская народная сказка?

   Вспоминаются и смешные случаи. Однажды Кирилл Алексеевич пришёл на лекцию без галстука и всё как-то стеснительно поправлял воротничок рубашки. Лекции он читал, прохаживаясь по аудитории. Мы увидели, что из-под его брюк что-то тянется. Одна девушка произнесла: «Кирилл Алексеевич, у вас там что-то возле ботинка». И тут он с неподдельной радостью вытянул галстук и, как дитя, совершенно непосредственно произнёс: «Вот он где, а я его искал всё утро! Спасибо вам!» И тут же быстро повязал галстук.

   Ученики. Многие из нас на филфак пришли из любви к литературе, а русский в стенах школы как-то «не зацепил» нас. Но уже после первого курса некоторые из моих сокурсниц переориентировались. История языка для меня лично стала предметом дальнейших научных исследований. И всё это благодаря К.А. Тимофееву. Лидия Васильевна Лебедева, Татьяна Федотовна Надвикова, Лидия Васильевна Кирпикова и я продолжили дело Кирилла Алексеевича здесь, на Дальнем Востоке, в БГПИ.

   А сколько у него учеников в России и за рубежом! Приведу высказывания лишь некоторых.

   Леонид Панин, доктор филологических наук, зав. кафедрой древних языков и общего языкознания Новосибирского государственного университета, в сборнике, посвящённом 90-летию К.А. Тимофеева, пишет: «Многие из нас, авторов этого сборника, или воспитаны под знаком именно такой филологичности, или сумели её оценить и воспринять, но и в том, и в другом случае исходила она от одного и того же человека – профессора Кирилла Алексеевича Тимофеева. Этот сборник – дань благодарности удивительному человеку, сыгравшему большую роль в судьбах очень многих сибирских филологов».

   Нина Лукьянова, доктор филологических наук, профессор кафедры русского языка НГУ: «Собираясь написать статью в сборник, посвящённый К.А. Тимофееву, с которым связывают меня более 40 лет совместной работы, я вспомнила о своих первых шагах в науку, которые не были бы сделаны мною, если бы не привёл Бог встретиться с Кириллом Алексеевичем. Он был первым моим научным наставником, он благословил меня на этот путь».

   Лариса Костючук, с которой я познакомилась ещё в Ленинграде в аспирантуре, ныне доктор филологических наук, профессор кафедры русского языка Псковского педагогического института: «В начале 1961 года после безвозвратной кончины Н.П. Гринковой, моего научного руководителя в аспирантуре по кафедре русского языка Герценовского института в Ленинграде, судьба счастливо познакомила меня с Кириллом Алексеевичем Тимофеевым, который на всю жизнь стал моим научным руководителем. Счастливо потому, что Надежда Павловна и Кирилл Алексеевич – люди одного научного уровня, замечательные в профессиональном и человеческом планах: с одной стороны, бесконечно преданные науке, а не своему месту в ней, образованнейшие, с другой – в высшей степени порядочные и тем самым притягивающие к себе молодых. Глубокое чувство благодарности и уважения к Кириллу Алексеевичу – Учителю, Человеку, Другу – живёт во мне до сих пор».

   Были среди его учеников представители из Китая (ещё до культурной революции), Болгарии, Чехословакии, Венгрии и т.д.

   

   Истоки. Кирилл Алексеевич родился в 1914 г. в Батуми, окончил Тбилисский государственный университет. Его первым учителем был академик Г.С. Ахвледиани. Это он определил научный интерес своего талантливого ученика, который позже, в 1936-м, поступил в аспирантуру Московского пединститута им. Ленина. В Москве в его жизнь вошли крупнейшие учёные-языковеды: академик В.В. Виноградов, профессора Р.И. Аванесов и С.М. Бернштейн. Именно они в 30-е годы стали его научными руководителями. Кирилл Алексеевич навсегда сохранил чувство благодарности к этим ученым, о чём неоднократно говорил в своих беседах. О причинах смены научных руководителей аспирантам спрашивать тогда не было принято. Теперь-то мы понимаем, что сталинский молох не прошёл и мимо учёных-филологов.

   После защиты кандидатской диссертации молодой учёный приехал работать в Благовещенский пединститут. 14 октября 1940 г. он был зачислен в штат преподавателей кафедры русского языка, а с февраля 1941 г. по июль 1944 г. исполнял обязанности заведующего кафедрой.

   В 1945-м у Кирилла Алексеевича неожиданно обнаружили двусторонний туберкулёз лёгких, и он уехал в Нальчик, где не только проходил длительный курс лечения, но и работал в педагогическом институте, чтобы содержать семью. Пройдя полный курс лечения и реабилитацию, в июне 1947-го он вернулся в Благовещенск и работал здесь до 1949-го. А в 1949-1951 гг. Кирилл Алексеевич – докторант Института языкознания АН СССР. Свою докторскую диссертацию он защитил под руководством академика В.В. Виноградова в 37 лет! И уже доктором наук вновь вернулся на работу в наш педагогический. Но В.В. Виноградов не захотел расставаться с талантливым учеником и пригласил его на должность заместителя директора Ленинградского отделения сразу двух институтов – Языкознания и Русского языка.

   31 июля 1953 г. приказом Министерства образования РСФСР К.А. Тимофеева перевели на работу в Ленинград. Конечно, наша кафедра тогда потеряла очень много, а мы, студенты, ещё больше. Но нам посчастливилось два года учиться у профессора Тимофеева и его супруги Елены Багратовны Топуридзе. Она читала нам лекции по фонетике и морфологии русского языка. Такого внимательного, тактичного, мягкого, доброго, интеллигентного человека я никогда более в жизни не встречала.

   Она часто оставляла нас с Лидой (Лидией Васильевной Кирпиковой) в аудитории и по-матерински, очень ласково и участливо говорила: «Девочки, я знаю, что вы любите спорт. Но вам надо больше заниматься. Вы очень способные». А иногда и домой приглашала, чтобы покормить нас, и снова призывала серьёзно заняться языком. Они, Кирилл (русский) и Елена (грузинка), были Богом определены друг другу. В нашем педагогическом институте прошло восемь лет их счастливой жизни. Они полюбили Амурский край, его людей и до последних дней вспоминали о годах, проведённых на амурской земле.

   Учёный. Кирилл Алексеевич – известный в России и за её пределами учёный. Научные интересы К.А. Тимофеева разнообразны. Он один из крупнейших специалистов в области сравнительно-исторического языкознания, истории русского языка, синтаксиса, словообразования и методики преподавания русского языка в школе. Многие его работы, написанные 40-50 лет назад, стали классическими в русистике. К ним относятся: «К истории форм прошедшего времени» (1941), «О залогах русского глагола» (1958, 1964, 1965). Заслуженную славу ему принесли труды по синтаксису современного русского языка. Докторская диссертация, посвящённая инфинитивным предложениям, в которой он впервые выделил и описал их как разновидность односоставных предложений, вошла самостоятельным разделом во 2-й том «Академической грамматики русского языка» (1960). Любимой темой исследований Кирилла Алексеевича, начиная с 60-х годов, стало словообразование. Его статьи по данной проблеме приобрели очертания завершённой оригинальной концепции в учебнике «Морфемика, словообразование, словопроизводство» (1994). Десять лет работы в Ленинградском отделении Института языкознания были отданы составительской и редакторской работе над семнадцатитомным «Словарём современного русского литературного языка». Кирилл Алексеевич одним из первых в отечественном языкознании поставил вопрос о системном подходе к описанию явлений языка. Это ему принадлежат слова: «Всё окружающее нас не существует изолированно, но находится в разного рода связях и отношениях. Поэтому наибольшую полноту знаний даёт рассмотрение явлений в их взаимосвязях».

   Педагог. В памяти многочисленных учеников профессор Тимофеев остался талантливым педагогом. Все, кто у него учился (студенты, аспиранты, школьники), отмечают это. Он не был кабинетным учёным. У него была глубокая потребность передавать знания другим.

   К.А. Тимофеев имел особый дар: постигать глубину изучаемого им явления и излагать как устно, так и письменно свои мысли кратко, но ёмко, чрезвычайно просто и ясно, так, чтобы они были доступны любому его слушателю и читателю. Этому он учил нас, своих учеников. Зная несколько живых и ряд мёртвых языков, Кирилл Алексеевич никогда не злоупотреблял иностранной терминологией. В шутку он говорил: «О русском языке, его истории надо говорить по-русски».

   С 1953 г. по 1962 г. Кирилл Алексеевич, помимо своей основной работы в Ленинградском отделении Института языкознания, преподавал в Ленинградском университете и педагогическом институте им. Герцена, руководил аспирантами.

   С 1962 г. К.А. Тимофеев – профессор Новосибирского государственного университета. Тогда многие недоумевали: зачем из Ленинграда с такой престижной должности сорокавосьмилетний профессор едет в Сибирь?

   Новосибирский Академгородок в то время славился своими учёными в области физики, математики, химии, биологии. Ректор НГУ академик Илья Несторович Векуа, понимая значение гуманитарного образования, открыл в университете новый факультет – филологический. И именно К.А. Тимофееву, известному учёному, опытному педагогу и администратору, предложили организовать и возглавить кафедру русского языка и общего языкознания в этом университете. Двадцать четыре года он был бессменным руководителем кафедры, много сил отдавал подготовке научных кадров для вузов и научно-исследовательских институтов Сибири и Дальнего Востока. С его именем связано появление в Новосибирске таких научных направлений, как сравнительно-историческое языкознание и исследование языка древнерусских и церковнославянских памятников. На все читаемые им курсы в Новосибирском университете (а я была свидетелем этого): «Старославянский язык», «Сравнительно-историческое языкознание», «Санскрит», «Греческий и латинский языки в сравнительно-историческом освещении», «Исторический комментарий к явлениям современного русского языка», «Историческая грамматика», «Словообразование» и другие, студенты и аспиранты ходили не по обязанности, а по призванию и увлечению, проявляя большой интерес к предмету. Их привлекала глубина и ясность изложения материала, доброжелательность и непринуждённость общения преподавателя со студентами.

   Особый разговор о работе Кирилла Алексеевича в физико-математической школе при НГУ, где учились одарённые математики и физики, а он пришёл им преподавать русский язык. И делал это с такой любовью, так увлечённо и глубоко, что некоторые будущие математики переориентировались и стали филологами. Среди них теперь уже доктор филологических наук Леонид Панин, его ученик с 9-го класса. В библиографическом списке трудов Кирилла Алексеевича много работ учебно-методического характера: это учебники и методические пособия по русскому языку для средних школ, ряд работ о методике преподавания русского языка в школе. Последние годы Кирилл Алексеевич работал ещё и в православной гимназии во имя Преподобного Сергия Радонежского и был одним из самых любимых гимназистами учителей. Для них он подготовил учебник по русскому языку, по которому до сих пор занимаются поколения гимназистов. В одном из писем ко мне он размышлял: «Вы же знаете, что я давно увлёкся работой в школе, и это увлечение школой мне очень много дало как университетскому преподавателю. У меня выработался особый стиль преподавания – лекция-беседа. Студентам разрешаю задавать вопросы во время лекции, а я могу в свою очередь задать им вопросы. Много лет я давал уроки в физико-математической школе. Курс русского языка я строил на строго научной основе, исходя из положения, что русский язык – это сложное системное многоярусное устройство, и его изучение не должно сводиться к орфографии и пунктуации. Эта идея воплощена мной в пособии для учащихся…»

   И снова из воспоминаний о давнем.

   В студенческие годы Кирилл Алексеевич казался нам человеком рассеянным, несобранным, ушедшим в свой внутренний мир. Но это только внешнее впечатление. Позже, когда я поступила в аспирантуру Ленинградского пединститута им. Герцена, когда он стал моим научным руководителем, я поняла: нет, он далеко не рассеянный человек, он всё помнит. Когда я впервые приехала в командировку в Ленинград перед поступлением в аспирантуру (к тому времени мы не виделись уже семь лет), он вспомнил почти весь наш курс. Его живые, с какой-то хитринкой, всегда улыбающиеся глаза вдруг вспыхнули, и он произнёс: «Как же, как же, я помню вас. Вы ведь Нина Попова? И Лиду Назаренко, вашу подружку-спортсменку помню, и Кандыбину, и Демину. А ещё у вас была Кочерга. Вы так хорошо отвечали на экзамене по старославянскому языку…» Я была поражена: «Неужели? Неужели нас помнит такой человек?» Ну а потом начались счастливые дни сотрудничества с ним в аспирантуре.

   После моего поступления в аспирантуру Кирилл Алексеевич почти сразу же уехал в Новосибирский Академгородок. Он успел определить мне тему диссертации, подсказать методику работы над письменными памятниками и диссертацией в целом. После отъезда научного руководителя мне назначили другого. Но Кирилл Алексеевич писал такие восторженные письма об Академгородке и его людях, что я не выдержала и перевелась в Новосибирский университет, став первой аспиранткой-филологом этого вуза. Мой ленинградский руководитель сказал, что я сумасшедшая, как можно уезжать из центра науки в Сибирь? Однако меня потянуло в родные края (я родилась в Сибири и до шестнадцати лет прожила там, на Алтае). Всё, что можно было изучить по теме диссертации в библиотеках Москвы и Ленинграда, я изучила, памятники письменности с XI по XVII вв. проработала, набрала необходимый материал, а в Новосибирск ехала писать диссертацию.

   Думаю, что мой перевод был удачным, потому что в аспирантуре я была всего два года (вместо трёх) и всё успела сделать и защитить кандидатскую диссертацию раньше срока.

   Вот эти полтора года общения с Кириллом Алексеевичем и Еленой Багратовной, с его мамой и дочками в Академгородке, благословенном месте среди сибирских сосен, действительно были школой жизни, школой научного и духовного воспитания. Кирилл Алексеевич учил меня не только размышлять над словом, над языковыми процессами, но ещё слушать и понимать классическую музыку, учил общению с людьми. И всё это было ненавязчиво, как-то само собою. Уроки нравственности и воспитания я получала ежедневно, наблюдая общение в семье Тимофеевых с детьми, со студентами, школьниками и аспирантами. В доме у них всегда было много всякого народу, и каждый чувствовал себя уютно, по-свойски, окружённый вниманием и заботой. Ни один не уходил, чтобы его не напоили чаем, не предложили послушать музыку (у Кирилла Алексеевича была великолепная фонотека классический русской и зарубежной музыки), не обсудили с ним новости. А когда я сильно заболела, то ежедневно, три раза в день, ко мне по очереди приходили Елена Багратовна, Кирилл Алексеевич и Наташа, их дочь. Они кормили меня, лечили и в итоге выходили. Кстати, дочери Кирилла Алексеевича тоже стали учёными, одна, Маша, – в области математики и информатики, другая, Наташа, – в области истории.

   Как он умел радоваться маленькому успеху своих аспирантов! Когда у меня вышла статья в журнале «Известия Академии Наук», надо было видеть его лицо. Он с любовью гладил журнал и говорил, что теперь мою статью прочитают и за рубежом! А как руководил работой! Прочитает очередной кусок диссертации и начинает хвалить безмерно. А потом, как бы невзначай, говорит: «Вообще-то я бы вот здесь изменил, а вот здесь бы сократил…» Позже я поняла, что мой Учитель вначале вдохновляет, а потом уж замечания делает. И настолько всё корректно, тактично, что ты начинаешь по-другому и о себе думать. Он, как говорят сейчас, не «затюкивал» своих аспирантов, а давал им возможность поверить в себя.

   Я вернулась на работу в Благовещенск. Но нити, связующей с Учителем, не порвала. Началось телефонно-письменное общение. Кирилл Алексеевич почти со всеми своими учениками вёл активную переписку. Ему все его ученики были дороги. Как у него хватало времени? Он делился своими научными открытиями, педагогическими находками, радовался за нас, за наших детей, а потом уже и за внуков. Писал о своих детях, внуках и правнуках. Вот строки из последнего письма: «Помню ваш приезд в Академгородок. Помню, как ваша мама угощала нас вкусными пельменями. Но всё это было так давно!» В этом же письме он вдруг снова вспоминает Благовещенск: «Хотел в дополнение к написанному добавить следующее: Благовещенск в моей и Елены Багратовны жизни оказался городом «благой вести». Нас встретили тогда как своих друзей, трогательно заботились о нас. Когда мы должны были ехать в Благовещенск, многие знакомые в Москве пугали нас, что в Благовещенске ходят по улицам дикие тигры. Но вместо тигров мы нашли много друзей. Хочется вспомнить Евгению Артуровну и Георгия Петровича Ивановых, Веру Владимировну Вормс-Иванову, Дарью Ивановну Кондрашову, моего большого друга, и многих, многих ещё. Добрые отношения у меня были и со студентами, многих я помню в лицо, но фамилии, к сожалению, забыл…»

   

   Его вера. Когда я была студенткой, затем аспиранткой, то не могла и предположить, что Кирилл Алексеевич – глубоко верующий человек. Он никогда не демонстрировал свою веру в Бога. Только потом я поняла: об этом говорили все его поступки, все его дела, его отношение к людям. Л.Г. Панин справедливо пишет: «Принцип любви к ближнему, который может быть сформулирован в простых словах: лучше ошибиться, думая о человеке хорошо, чем наоборот, сейчас понятен многим из нас, учеников Кирилла Алексеевича. Другое дело, что следовать этому принципу, как это делал всю свою жизнь Кирилл Алексеевич, мало у кого получается».

   Конечно, всё, что исходило от Кирилла Алексеевича Тимофеева, мотивировано его христианским мироощущением. Видимо, весь его путь, научный, педагогический, человеческий, был освящён свыше.

   А в заключение хочется сказать: и меня, наверно, Господь свёл с этим человеком, которого я зову Учителем жизни. С большим учёным, великолепным педагогом, истинно русским интеллигентом в самом высоком значении этого слова.

   

   Шенкевец Нина, выпускница БГПИ 1955 г., профессор кафедры гуманитарных наук БФ МосАП

   Дополнительно по данной теме можно почитать:

ИСТОЧНИК ИНФОРМАЦИИ:

   Альманах "Амур №7". - Благовещенск: Издательство БГПУ, 2008
   Электронный вариант - Главный редактор портала "Амурские сезоны" Коваленко Андрей