|
||
Гражданская война на Дальнем Востоке имела ряд особенностей, которые заключались в частой смене политических режимов, наличии среди населения, не определившегося в своих политических воззрениях, большого количества оружия, значительном влиянии интервентов на социально-политические процессы региона, удаленности и замкнутости края и др. [1]. Вполне закономерно, что в этих условиях одной из наиболее массовых и эффективных форм вооруженной борьбы за власть на территориях, которые контролировали антибольшевистские режимы, было партизанское движение.Исследованию партизанского движения на Дальнем Востоке посвящено немало трудов историков, публицистов, участников событий. Описаны причины, предпосылки и ход событий. Советская историография и политическая публицистика во многом приукрашивали партизанскую борьбу, сглаживали «острые» углы, романтизировали события и героизировали партизанских вожаков. В этом же ключе описывали события и авторы - участники партизанского движения. Однако сегодня имеет смысл взглянуть на дальневосточное партизанское движение под иным углом, хотя бы для того, чтобы воссоздать максимально объективную картину событий на основе вводимых в научный оборот ранее недоступных архивных материалов, свидетельств участников событий, поздней переписки, воспоминаний и иных источников, содержащих конкретные сведения и разнообразные оценочные суждения. Тщательное их исследование необходимо в наши дни в том числе и для изучения социально-психологических и нравственных аспектов Гражданской войны в России, поскольку именно эта война сфокусировала в себе самые сложные, болезненные, запутанные проблемы и противоречия российского общества не только первых двух десятилетий ХХ в., но и всего предшествующего периода исторического развития.В статье на основе впервые вводимых в оборот материалов из фондов Российского государственного исторического архива Дальнего Востока (РГИА ДВ) (г. Владивосток) раскрывается обратная сторона народной войны на Дальнем Востоке России в годы Гражданской войны.Среди противостоявших белым режимам и интервентам вооруженных группировок стоит выделить крупные партизанские отряды, организованные по образцу воинских подразделений, состоявшие из сторонников определенных политических или общественных сил, и отдельные группы, которые можно охарактеризовать как повстанческие, или «зеленоармейцев». Последние были людьми различных политических взглядов и принципов, волею случая и обстоятельств оказавшимися вместе в тайге с оружием в руках. Утомленные тяготами таежной жизни, без целей и веры в успех сопротивления, эти группировки занимались мародерством и «самообеспечением», хунхузничеством в ожидании дальнейшего развития ситуации. Выдвинувшиеся в этих отрядах командиры зачастую являлись носителями идей анархизма в совокупности с махровой уголовщиной. Такие отряды по сути представляли собой вооруженные банды, которые грабили старательские прииски, крестьян, что вызывало серьезное недовольство мирного населения.Стоит отметить, что в июле 1919 г. объединенная группировка партизан в Приморье потерпела серьезное поражение в Сучанской долине, вступив в открытое столкновение с войсками белых и интервентов. Отряды были рассеяны, повстанцам пришлось уходить в тайгу, разбившись на небольшие группы. Характер партизанской войны в области претерпел серьезные изменения. В РГИА ДВ имеются интереснейшие документальные свидетельства - архивные документы Никольск-Уссурийской уездной милиции за июль 1919 г. - февраль 1920 г. на 506 листах. Это рапорта о происшествиях от сельских милиционеров, отчеты о контрпартизанских рейдах, телефонограммы из вышестоящих штабов, протоколы допросов арестованных партизан. Анализ этих документов проливает свет на характер деятельности приморских партизан в одном из крупнейших уездов области со второй половины 1919 г. по январь 1920 г. в период действия там режима Колчака.Колчаковские милиционеры на местах в своих отчетах и рапортах регулярно извещали вышестоящее начальство о нападениях «бандитских шаек», т. е. разрозненных мелких партизанских отрядов и групп, на волостные центры и отдаленные села, где подвергались ограблению местные земские управы, почтовые отделения, зажиточные крестьяне и торговцы, разоружались представители силовых структур. Нередки также были и убийства последних.Из агентурного донесения от 7 октября 1919 г.: «В первых числах апреля в с. Осиновском большевиками были убиты три офицера. В совершении этого преступления обвиняются проживающие в настоящее время в д. Макавеевка Анучинской волости П.М. Бойко, Т.И. Ковальчук, С.В. Николаев, М.Я. Ковальчук, состоявшие в банде красных Анучинского района и принимавшие участие в боях против правительственных войск. Причем Мирон Ковальчук до сих пор носит синие брюки, снятые с убитого офицера, а Бойко - кольцо, отрубленное вместе с пальцем у убитого офицера» [2]. Такова была реальность вооруженного противостояния Гражданской войны.Помимо физических расправ, широко применялась практика экспроприаций и взятия заложников с целью выкупа. Из рапорта начальника 2-го участка Никольск-Уссурийской уездной милиции (с. Раздольное) в штаб уезда от 12 сентября 1919 г. по поводу допроса задержанного партизана Г. Абрамова следует, «...что шайка, в которой он состоял до момента задержания его, есть осколки банды, оперировавшей в окрестностях с. Спасское, Черниговки, Ивановки, Оси-новки и ст. Иполитовки под командой бандита Шевченко. По словам Абрамова, месяца полтора назад банда Шевченко, численностью человек 300, собралась в лесу около с. Вешняковка и на митинге решила разделить все, что у нее имеется (лошадей и деньги), разбиться на мелкие шайки человек 10-12 и на зиму разойтись в разные стороны по городам и деревням. Также задержанный рассказал о грабежах и захватах заложников» [3].Захват заложников довольно часто применялся партизанами для решения задач по самообеспечению ресурсами. Например, Никольск-Уссурийской уездной милицией было проведено дознание по заявлению крестьянина-пасечника Шкуратова по факту захвата партизанами лошадей, принадлежавших ему. В деле фигурирует расписка за подписью известного партизанского командира Г. Шевченко. Вот ее текст (орфография и пунктуация сохранены): «Товарищу Шкура-тову. Были у Вас на пасеке отряд большевиков в знак контрибуции забрали две лошади и телегу. Если представите 25 000 рублей денег, то возвращу коней и телегу. Деньги представьте в дом Чуданову не позднее 18 числа и деньги оставьте. Лошади будут возвращены. С почтением командир отряда Шевченко» [4]. Еще раньше за известного в Приморской области фабриканта Пьянкова, захваченного отрядом того же Шевченко и доставленного в д. Фроловка, был затребован выкуп в 500 000 р. [5]. И таких случаев было много.Судя по отчетам сельских участковых, почтово-телеграфные отделения и земские управы были особо привлекательными для партизан. Налеты на них и ограбления земских касс происходили в уезде регулярно и небезуспешно. Добычей партизан служили не только наличные деньги, но и различные документы - бланки паспортов и удостоверений, списки лиц, подлежащих мобилизации в колчаковскую армию, списки крестьян, предоставлявших лошадей и содействовавших белым режимам. В рапорте о происшествии на 3-м участке Никольск-Уссурийского уезда отмечается: «В ночь с 25 на 26 ноября 1919 г. около 12 чел. партизан из отряда Вольского напали на Михайловскую волостную управу. Взяли 60 шт. паспортных бланков, 28 шт. паспортных книжек. 1 500 р. в кассе той же не взяли и в кассе кредитного товарищества тоже 1 500 р. не взяли. 2 декабря 1919 г. в Осиновскую волостную земскую управу явились 8 конных партизан-большевиков, забрали 15 паспортных бланков, выдав расписку в приеме бланков за подписью К. Степаненко» [6].Анализируя архивы Никольск-Уссурийской уездной милиции, приходится признать, что во второй половине 1919 г. до 70 % всех происшествий в уезде представляли собой вооруженные налеты с целью ограбления. Попросту говоря, «приехала шайка большевиков, ограбила почту-телеграф, лавку, контору, крестьян, захватила подводы, лошадей и исчезла в неизвестном направлении. Проводится дознание» [7]. В д. Пушкино Борисовской волости 20 августа 1919 г. «четыре красноармейца вошли в дом крестьянина Акима Григорьевича Пивоуса и потребовали контрибуцию в сумме 10 000 р. Под угрозой оружия забрали 595 р. денег и новые сапоги, а также нижнее белье, обещая зайти в следующий раз, ушли» [8].Что касается правоохранительной деятельности колчаковской милиции (созданной, кстати, и для борьбы с партизанами в том числе), то, судя по отчетам о расследованиях тех или иных событий, особых результатов она не приносила. Донесения с мест пестрят жалобами на нехватку личного состава, оружия и транспорта и сетованиями на отсутствие поддержки со стороны союзных войск. К декабрю 1919 г. активность многочисленных небольших партизанских групп Никольск-Уссурийского уезда практически парализовала работу государственных органов на местах, особенно в отдаленных селениях. В своем рапорте от 25 августа 1919 г. Борисовский волостной милиционер пишет, что «...служебные обязанности в д. Яковлевка, Прокопьевка, Пушкино, Богатыревка исполнять нет никакой возможности» [9]. А 21 октября того же года уже начальник Никольск-Уссурийской уездной милиции в рапорте по поводу происшествий в отдаленных населенных пунктах отмечает, что «ввиду занятия местности большевиками (партизанами) произвести дознание не представляется возможным» [10].С ослаблением режима Колчака к концу 1919 г. ситуация практически полностью вышла из-под контроля режима. В некоторых деревнях партизаны не просто чувствовали себя вольготно, но непосредственно осуществляли властные функции. Из агентурного донесения: «23 декабря 1919 г. ночью по всем дорогам были выставлены патрули партизан. 24 декабря 1919 г. на сходе в с. Кондратьевка большевики потребовали сдать все оружие в суточный срок на сельском сходе. После 8 вечера по селу не ходить. Лошадей, предназначенных для отправки в войска, большевики забрали.» [11].Подобное положение дел крайне деморализующе действовало на служащих колчаковской милиции. Отсутствие поддержки из уезда, низкое жалование, страх за свою жизнь и жизнь своих близких заставляли многих милиционеров увольняться со службы или перебираться в Никольск-Уссурийск. Так, в начале января 1920 г. начальник 6-го Ивановского отделения Макаров в спешном порядке под охраной японцев отбыл в Никольск-Уссурийск вместе с семьей и домашним скарбом. В рапорте по этому поводу он указывал, что «японцы окопались в своих казармах и никакого содействия не оказывают, .жители деревни, узнав о том, что скоро придут большевики, вышли с угрозами на улицу толпами, многие пьяные., также выехали из Покровки 4 милиционера ввиду тревожного состояния населения. Милиционеры увольняются со службы частью из-за жалования, частью из-за боязни большевиков. В Михайловке 4 человека милиционеров, а партизаны часто приезжают до 40-50 чел. Милиционеры прячутся в стогах, ночуют на морозе. В Раковке, Глуховке, Кондратеновке Суйфунской волости партизаны уже не скрываются. 5 января по донесениям из Камень-Рыболова выехала почта и много населения, напуганных слухами о большевиках. 9 января в Борисовке у четырех солдат партизаны отобрали оружие и обмундирование.» [12]. Из рапорта волостного милиционера с. Монастырище: «По имеющимся сведениям, большевики хотят сделать вооруженное нападение и обезоружить в ночь на 20 января всех милиционеров, находящихся в Монастырище. Ввиду вышеизложенного я выехал из Мона-стырища с милиционерами» [13].Что касается контрпартизанских акций и рейдов, то, судя по документам, они проводились при получении агентурной оперативной информации соответствующего характера либо с целью реализации оперативных комбинаций (освобождение заложников, прочесывание населенных пунктов для выявления скрывающихся партизан). При получении информации о длительном пребывании партизан в конкретном месте (землянка, таежная заимка, охотничье зимовье) создавался сводный отряд милиции и в обстановке строжайшей секретности выдвигался к месту. Зачастую участники рейда до самого последнего момента не знали о целях и районах прочесывания. В особых случаях рейды проводились совместно с японскими войсками. Результативность этих рейдов была крайне низка. Судя по документам, партизанам (или обычным уголовникам) удавалось скрыться от милиции.Так, показателен случай под с. Черниговка в декабре 1919 г. Отряд милиционеров совместно со взводом японцев выдвинулся для захвата 4 вооруженных людей, проживающих в землянке в окрестностях села. При приближении к лесному массиву колонну обстреляли с ближайшей сопки. Милиционеры и японцы открыли ответный огонь, но безрезультатно. Стрелявшим удалось скрыться в тайге. Японцы окружили землянку и предложили находившимся в ней сдаться. Однако в ней никого не оказалось. В ходе обследования строения поручик Соколовский получил ранение при курьезных обстоятельствах. Он осматривал землянку изнутри и попытался выковырять мох, которым было заткнуто оконце. Японский солдат, испугавшись, ткнул штыком в образовавшуюся щель и порезал поручику палец.Партизанское движение на Дальнем Востоке в массе своей было «инициативой снизу» -вооруженным протестом против белого террора и грабежа интервентов. А обратной стороной, изнанкой любой народной войны всегда является разгул анархии и бандитизма. Об этом убедительно говорят архивы Никольск-Уссурийской уездной милиции - свидетельства противоборствующей стороны. К январю 1920 г. активность партизан возросла многократно. Попытка вооруженного чехословацкого мятежа во Владивостоке 17 ноября 1919 г. еще более усилила активность партизанских групп [14]. Слабеющая, раздираемая внутренними противоречиями и не поддерживаемая большинством населения, власть уже не могла сдержать нарастающий партизанский террор и разгул бандитизма. Дни белых режимов на Дальнем Востоке были сочтены. Список литературы
| ||
Дополнительно по данной теме можно почитать: | ||
ИСТОЧНИК ИНФОРМАЦИИ:
Печатный источник - УДК 93:355.01
| ||

